Когда Богусу наскучило печатать, он подошел к окну и принялся наблюдать за тротуаром. Прямо под ним стояла проститутка в меховом манто и такой же меховой муфте. Он постучал по двустворчатому окну, и она задрала голову вверх. Богус повернул лицо так, чтобы она могла разглядеть его, он старался поймать как можно больше света от ночного столика и показать ей, кто он такой. Богус подумал, что снизу он, должно быть, похож на трусливого эксгибициониста, у которого недостает смелости высунуться выше подоконника.

Но она узнала его и улыбнулась. Или, может, она улыбнулась по привычке, приняв его за очередного мужчину, позвавшего ее к себе? Она указала на него и пошевелила пальцем, и он снова увидел сверкающую кольцами руку. Когда она направилась к двери, Трампер отчаянно забарабанил по стеклу: «Нет, нет! Я вас не звал к себе. Я просто поздоровался…» Но кажется, она приняла его стук за восхищение; она действительно спешила на зов, запрокинув лицо вверх. Издалека он не видел ее макияжа; возможно, она похожа на ту фаворитку, которая после скачек готова ехать домой.

Он выбежал, топая, в коридор, по-прежнему закутанный в полотенце; оно задралось чуть ли не до пупка, когда он остановился на лестничной площадке, широко расставив ноги и ежась от холодного воздуха, хлынувшего из открывшейся внизу парадной двери. Он узнал руку женщины на перилах, скользящую вверх на первом пролете. Когда он окликнул ее, голова дамы появилась внизу лестничного колодца: она посмотрела вверх, прямо под его юбку, хихикнув, словно молоденькая девчонка.

Он крикнул:

— Nein! — но она продолжала подниматься по второму пролету, и тогда он крикнул: — Halt! [27]

И снова ее лицо запрокинулось вверх в, пространстве лестничного колодца, и он плотно сжал коленями полотенце.

— Простите меня, — сказал он ей. — Я не хотел, чтобы вы пришли. — Уголки ее рта опустились вниз, вокруг глаз внезапно образовались гусиные лапки; теперь она выглядела на все тридцать с хвостиком, если не сорок. Однако она продолжала подниматься.

Трампер замер, как застывшая статуя, а она остановилась на ступеньку ниже него, тяжело дыша и обдавая его запахом духов; холод от входной двери продолжал поступать, нежно подкрасив ее лицо румянцем.

— Я знаю, — сказала она. — Вы всего лишь хотели узнать у меня время.

— Нет, — возразил он. — Я узнал вас. Я постучал в окно, чтобы сказать вам «Привет».

— Привет, — откликнулась она. Теперь ее дыхание стало еще более прерывистым, и она, опираясь на перила, состарилась прямо у него на глазах — «специально затем, чтобы я почувствовал себя свиньей».

— Мне очень жаль, — извинился Богус. — У меня нет ничего, что я мог бы дать вам.

Она пристально посмотрела на его полотенце. Затем дотронулась до уголка рта. Она и вправду была красивой. В центральном районе они часто бывают красивыми, вовсе не похожими на шлюх, более элегантными. У нее хорошее пальто, волосы чистые и просто уложенные, красивая фигура.

— Правда, я бы хотел, — пробормотал Богус.

Она снова внимательно посмотрела на его полотенце и сказала, чересчур ласково, насмешливо подражая заботливой мамаше:

— Наденьте что-нибудь. Вы что, хотите простудиться?

Затем она ушла. Он следил за ее красивой рукой все три пролета вниз, потом побрел назад к своей пишущей машинке; он был настроен почти лирически, собираясь отстучать какое-нибудь предложение о жалости к самому себе, когда очередное рычание биде внизу и скребок в дверь фрау Таши прервали его.

— Пожалуйста, больше не печатайте, — потребовала она. — Люди пытаются заснуть.

Люди пытаются совокупиться, имела она в виду. Его стук сбивает их с ритма или тревожит совесть. Но он больше не прикоснулся к этим чудным иностранным клавишам. Глядя вниз на Шпигелыит-рассе, он заметил проститутку, которую дважды ввел в заблуждение: они шли рука об руку с другой проституткой, направляясь выпить кофе. Он размышлял, как обойдется с ними время: сначала, молодые и игривые, они прогуливаются вдоль Кер-тнерштрассе и Грабен, затем передвигаются все дальше к окраине, район за районом, год за годом, мимо парка развлечений Пратера и до грязного Дуная, уродуемые заводскими рабочими и студентами политехнического института за половину прежней цены. Но это, по крайней мере, так же справедливо, как все в этом мире, может, даже справедливее, потому что район, с которым они прощаются, не обязательно желает им неизбежного падения, к тому же в реальной жизни не всегда можно выбрать место для начала.

Из окна Богус наблюдал за окольцованной женщиной в муфте — снова высвободившей руку в разговоре с другой проституткой; ее рука высунулась на холод что-то смахнуть со щеки подруги. Пятнышко грязи? Ставшую льдинкой слезу? След поцелуя, оставленный ее последним приятелем?

Богус с завистью смотрел на это случайное, истинное выражение любви.

Он забрался в постель и лежал там неподвижно, пока не почувствовал, что нагрел место. Услыхав шум воды в биде, он тоскливо подумал, что не сможет заснуть под эту одинокую музыку. Нагишом попрыгав вокруг комнаты, он взял магнитофон с подоконника и снова шмыгнул в постель. Порывшись в коробке с пленками, он отыскал нужную, включил в розетку наушники и прижал их к груди, согревая.

— Ну, Бигги, давай, — прошептал он.

«ПЕРЕМОТКА».

«ВОСПРОИЗВЕДЕНИЕ»…

Глава 23

ПРИНИМАЯ ЭТО БЛИЗКО К СЕРДЦУ

Постепенный наезд. Средний план лодочного домика в Пиллсбери, вид снаружи, пандус, ведущий к океану. Кутберт Беннетт тащит вниз старую лодку вроде тех, что используются в китобойном промысле. Кольм помогает ему. Они оживленно разговаривают друг с другом — видимо, Коут что-то объясняет ему о золотистых водорослях, бурых водорослях, ракушках-прилипалах и ракообразных, приставших к днищу лодки. Но синхронизация изображения и звука отсутствует. Голоса за кадром принадлежат Ральфу Пакеру и Коуту.

Ральф. Позволь мне взглянуть на это с другой стороны: я хочу сказать, что ты живешь с его женой и ребенком. Создает ли это напряжение в вашей дружбе?

Коут. Думаю, ему это трудно — но только из-за его чувств к ней, и все. Для него сейчас тяжело находиться рядом с ней и ребенком. Но это не имеет никакого отношения ко мне; я уверен, он и сейчас продолжает любить меня.

СМЕНА КАДРА.

В студии Пакера, Богус говорит (синхронный звук) в камеру.

Богус. Я не мог бы ожидать от нее лучшего выбора. Коут действительно замечательный человек…

СМЕНА КАДРА.

Снова лодочный домик, голоса Коута и Ральфа за кадром.

Коут. Я знаю. Я очень его люблю.

Ральф. Почему брак не удался?

Коут. Ну, об этом ты должен спросить у нее.

Ральф. Я просто подумал, что у тебя есть собственное мнение…

Коут. Спроси ее. Или его…

КАДР НАЗАД.

В студии, Богус говорит (синхронный звук) в камеру.

Богус. Черт, спроси ее…

СМЕНА КАДРА.

На пристани в Мэн, Бигги читает книгу Коль-му. Синхронизация звука и изображения отсутствует; голоса за кадром принадлежат Бигги и Ральфу.

Бигги. Ты спрашивал его?

Ральф. Он сказал, чтобы я спросил тебя.

Бигги. Ну, я не уверена, что знаю. Я только думаю, что если бы и знала почему, то это ничего бы не изменило. Так что какая разница?

Ральф. Так кто кого оставил? Бигги. Какая разница? Ральф. Черт возьми, Бигги… Б и г г и. Он оставил меня.

КАДР НАЗАД. Богус в студии.

Богус. Хм, она сказала мне, чтобы я уходил. Нет, на самом деле она сказала мне, чтобы я…

СМЕНА КАДРА.